Балхашский след поэта

Леонид Николаевич Мартынов — исконно омский поэт, ставший впоследствии

москвичом, был одним из самых читаемых в Советском Союзе. Прославился он
и как мастер автобиографических очерков, над которыми стал работать уже в
конце творческой судьбы.

Мартыновым жили, Мартынова читали взахлёб, его книги украшают полки едва ли не каждой домашней библиотеки. Есть произведения Леонида Николаевича и у меня. Несколько из них особенно дороги. Это собрание сочинений в трёх томах: "Земная ноша" и "Воздушные фрегаты". Книги подарены поэтом. На хрустящих страницах — его размашистый почерк, автографы.

Обстоятельства неожиданно возникшей переписки связаны были с моим увлечением Балхашем. Одно время я копил материалы об исследователях озера, его первопроходцах. И вот в январской книжке журнала "Сибирские огни" за 1924 год обнаружил небольшое стихотворение Леонида Мартынова "Балхаш".

В наши дни интерес к этому произведению объясняется тем, что оно
является одним из первых, если не самым первым из появившейся потом
серии публикаций советских поэтов о седом и величавом степном море.
Вспомним содержание забытого стихотворения:

Ой, Балхаш, наш зеленогривый!
Очень хитрый и очень старый.
Ведь когда заштурмует Каспий,
На Балхаше мёртвые волны.
Значит, если у Каспия горе,
То Балхаш его разделяет,
И за это даёт ему Каспий
По подземным протокам рыбу.
Как-то ветер подул от солнца,
(С устья реки Или),
И принёс железную лодку
С белыми большими парусами,
А потом он подул на солнце,
Оттуда, откуда холод,
И разбил железную лодку
С белыми большими парусами,
И люди все утонули,
А берег был не далёко,
Но был он закрыт туманом,
А люди Балхаша не знали.
Не знали, что у Балхаша
Такие острые зубы.
Острые зубы — скалы,
И толстое брюхо — отмель.1

Читатель, знакомый с исторической хроникой изучения Балхашского водоёма, отметит, что поэту удалось уместить в 24 строках многовековую летопись озера. Рождение его он относит к тем далёким временам, когда Балхаш вместе с Каспием составлял единое море. В стихотворении отражено путешествие на железном катере верненского мещанина Потоскуева в 1911 году с трагическим финишем у одного из островов Балхаша.

Однако был ли сам поэт на берегах древнего Кокчетенгиза? Я узнал об
этом только в 1972 году, когда "Сибирские огни" поместили часть автобиографического очерка Л. Мартынова "Воздушные фрегаты". Здесь мы находим некоторое объяснение к истории появления стихотворения "Балхаш". Написано оно в 1921 году, когда Мартынов с "превеликой охотой увязался в балхашскую экспедицию Комгосоора Уводстроя" в казахской степи, где, как ему казалось, "море из пластов известняка ухмылялось челюстью акулы". Рабочему экспедиции Леониду Мартынову шёл в то время семнадцатый год.

Однако как расшифровать непонятное в наши дни сокращение слов — Комгосоор Уводстроя? И о какой же экспедиции вспоминает автор? Дело в том, что в 1921 году на Балхаш были посланы от Гидрографического управления две изыскательских партии. Программа работ предусматривала гидрогеологическое изучение озера Балхаш, нивелировку берегов и устройство навигационных знаков для судоходства.

Первому отряду из Ташкента, руководимому гидрографом Д. Котельниковым, по ряду объективных причин не удалось достигнуть цели. Так что скорее всего Леонид Мартынов — уроженец Омска и сын техника путей сообщений — попал в группу Никиты Фёдоровича Пешкова, штурмовавшую солончаковые степи Прибалхашья со стороны Семипалатинска. Пешковцам поручались изыскания в наиболее солёной — восточной половине Балхаша.

Наивернейшим подтверждением могли служить здесь слова самого участника экспедиции. Решаю обратиться к Леониду Николаевичу. Через тот же журнал "Сибирские огни" узнаю адрес Мартынова и вскоре получаю от него письмо.

"Уводстрой Комгосоора, — пишет он, — означало: Управление водного
строительства Комитета государственных сооружений РСФСР. Экспедиция была в 1921 году, надо полагать, для ознакомления с Балхашом, для промера глубин и др. Парусные катера — синий, говорили, что с императорской яхты "Штандарт", жёлтый и чёрный, все трёхмачтовые, со съёмными фок-, грот- и бизань-мачтами, снабжённые, кажется, шестью парами вёсел, были привезены по железной дороге моряками из Петрограда в Семипалатинск. Команда, как мне помнится, была навербована из молодых волжан, крестьянских парней-беженцев из голодавшего перед этим Поволжья. А я участвовал в дальнейшей доставке этих судов на специальных колёсных платформах конской и бычьей тягой до Сергиополя (Аягуза), откуда откомандировался из экспедиции для продолжения образования.
Сам же на Балхаше побывал позже, как газетный корреспондент в годы подготовки к строительству Турксиба, в годы постройки той дороги и, вслед за этим, на Коунраде. Корреспонденции написал немало, стихотворений о Балхаше — несколько. Стремлюсь найти старые публикации, восстановить всё это в памяти, и описать всё это, и процитировать стихи в книге воспоминаний, первые главы из которой Вы прочли в "Сибирских огнях". А пока немногим могу быть полезным, и если что-нибудь найдёте о дальнейшей судьбе этой экспедиции и её кораблей, то напишите мне".

По разрозненным публикациям в газетах и журналах мне удалось собрать необходимый материал и выполнить просьбу Леонида Николаевича. Вот что установлено.

Гидрографическая экспедиция на Балхаш была организована управлением Южно-Сибирской железной дороги в связи с возобновлением дореволюционных исследований на трассе Турксиба. Экспедиции предлагалось выбрать фарватер для судоходства, места для постройки удобных гаваней, портов и составить лоцию озера. Наблюдения над изменением уровня озера, его испарением, температурой и солёностью воды также входили в задачи научно-исследовательского отряда. Необходимо было выяснить возможный грузооборот и выбрать тип парохода применительно к условиям плавания на Балхаше. Плавучие средства Петроградского гребного порта прибыли в Семипалатинск 24 марта на пяти платформах. Это были, как и указывал Леонид Николаевич, три морских катера. Память не подвела его и в отдельных деталях, характеризующих судна. На синем 18-ти вёсельном катере последний император России Николай II совершал праздничные выезды и прогулки по Финскому заливу. Жёлтый 14-ти вёсельный гребной катер был действительно приписан к императорской яхте "Штандарт". А
вот выездной чёрный 16-ти вёсельный катер до революции находился в
собственности коменданта Петропавловской крепости. Все три катера были достаточно хорошо экипированы. Каждый из них имел полный набор вёсел, Главное гидрографическое управление в Ленинграде снабдило экспедицию анероидом, компасами, термометрами и анемометрами. Геодезическое управление в Москве отпустило три мензулы и три кипрегеля. Управление Южно-Сибирской железной дороги выделило теодолит, а Семипалатинский отдел Географического общества представил стеклянную посуду и охотничьи припасы.

Несколько слов о личном составе. Общее руководство осуществлял инженер Н. Ф. Пешков вместе с заместителем Н. Н. Степановым и завхозом В. К. Книппером. Первой географической партией командовал М. М. Комелов, а партией береговой съёмки — А. Ф. Кондрашевич. Общий состав вместе со служащими и рабочими определился в 63 человека. Для доставки шлюпок на Балхаш изготовили особые экипажи — роспуски. В путь тронулись третьего июля, но уже на шестой версте за Иртышом колёса сломались от тяжести и понадобился ремонт обоза. Так с частыми поломками и остановками караван тронулся к мысу Каракас. Интересно, что жёлтый катер пробыл в пути 34, чёрный — 39 и синий — 43 дня.

Обнаружил я небольшую корреспонденцию самого Леонида Николаевича Мартынова, затерявшуюся в старой подшивке редкостного журнала "Сибирь". Автор подписал её четырьмя начальными буквами своей фамилии. Мартынов, в частности, сообщает: "Путь был долог и тяжёл. От Семипалатинска до Балхаша экспедиция шла около месяца, камни, пески и солончак киргизской степи тормозили движение. Только благодаря упорному мужеству начальника и команды экспедиция дошла до места назначения благополучно. Нередко, при изнуряющей сорокаградусной жаре, экспедиции удавалось проделать лишь несколько сот сажен, так как солончаковая дорога не выдерживала тяжести катеров".

Своенравный Балхаш жестоко расправился с чужаками. Первой его жертвой стал жёлтый катер. Семнадцатого августа он вышел в дальний рейс, имея на борту запас продовольствия на 20 дней. Через день налетевший шквал выбросил катер на мель. Здесь его так разбило, что он оказался непригодным для ремонта и плавания. Синим катером командовал сам начальник экспедиции. Удалившись
на двести миль от мыса Каракас, катер повернул назад и встал на якорь у
посёлка Карачаган. Тридцатого августа буря порвала канат, судно было
выброшено на берег и волной разбито вдребезги. Чёрный катер тонул два раза. Едва отчалив от берега, он был опрокинут сильной волной. Семь человек экипажа благополучно выбрались на берег, но все запасы продовольствия и имущества оказались на дне. Когда повреждения были исправлены, катер снова вышел в плавание к посёлку Карачаган, но потерпел аварию и был вытащен на берег местными рыбаками.

Разбитый флот положил конец экспедиционным работам. Всё же небольшие разведочные выезды позволили сделать вывод о возможности судоходства на Балхаше.

"Сухопутная команда", так и не привыкшая к балхашским штормам, вернулась в Семипалатинск. Учёный персонал оставил Балхаш четвёртого ноября и выехал через Алма-Ату на Москву со всеми материалами. Надзор за оставшимся имуществом и охрана уцелевшего чёрного катера были поручены крестьянину Дмитрию Трухину, так как в марте 1922 года предполагалось возобновить изыскания.

Тридцать месяцев Трухин ждал возвращения учёных. Но постройка Турксиба откладывалась, сроки изучения Балхаша передвигались. В начале 1924 года последний участник экспедиции — сторож Трухин, распродав имущество, покинул Карачаган.

Все эти сведения я сообщил Леониду Николаевичу. Отослал я ему и копию стихотворения "Балхаш" из журнала "Сибирские огни". Скоро получил от него новое письмо. "Дорогой Юрий Григорьевич, — писал он, — спасибо за внимание. Всё верно, всё точно. Теперь я даже знаю (Вы напомнили), как звали главу экспедиции. Не было у меня целиком и стихотворения "Балхаш", то есть второй половины про железную лодку. Это как-то забылось и сейчас мне даже кажется, что о Потоскуеве я ничего и не знал, а писал так, по наитию".

В 1923 году взгляд Леонида Николаевича обращается к балхашским берегам. Он видит большое озеро совершенно по-новому, сохраняя одновременно в душе пережитые им волнения пионера-землепроходца.

Я помню зной того степного края,
Безветрие и дьявольскую суть.
Я плёлся по горбам Тарбагатая
И воду пил из горьких тёплых луж.
И в тех же лужах я мочил отрепья,
Чтоб хоть на час оставил мучить зной.
К тебе, Балхаш, я пробирался степью,
И вот ты стал зелёною стеной.
О, как грохочет вал, встающий дыбом
На жирном ослепительном песке!
Как хорошо плескаться сонным рыбам,
Когда гроза грохочет вдалеке.

Любопытно, что через несколько лет Л. Н. Мартынов вновь странствует по южным прибалхашским степям. Он не раз пересекает полуторатысячекилометровую трассу Туркестано-Сибирской железной дороги, собирая материал для очерков и корреспонденции. В новелле "Смертельная мошка" (впервые она печаталась в журнале "Сибирские огни") Леонид Николаевич рассказывает об очередном своём путешествии с партией геодезистов. Бывший корреспондент газеты "Советская Сибирь" вспоминает странную историю о появлении на пути отряди полчища неизвестных насекомых, способных, по словам проводника, до смерти закусать человека.

Всё это мне не показалось странным или спорным. В отчётах исследователей Прибалхашья я уже встречал упоминание о мелкой мошке с пёстрыми крылышками. Набиваясь в большом количестве в носоглоточное пространство, она приносила большие неприятности животным и людям. Укусы вспухали и наступала смерть от удушья.

Разыскав нужный источник о коварной мошке, я сделал из него выписку и отослал в адрес поэта. Мартынов ответил небольшой запиской. "Большое спасибо за новое Ваше письмо относительно "смертельной мошки". Я буду счастлив послать Вам книгу "Воздушные фрегаты", которая, надеюсь, выйдет в свет в будущем году".
Леонид Николаевич выполнил обещание и прислал автобиографические новеллы с таким посвящением: "Дорогому Юрию Григорьевичу Попову с приветом. Леонид Мартынов. 27.11.74".

Но на этом история с непонятной смертельной мошкой не закончилась. Отвечая на вопросы корреспондента газеты "Книжное обозрение", Мартынов подчеркнул, что сюжет этой новеллы — не плод его разыгравшейся фантазии. "Некоторые подробности, связанные с историей исследования Балхаша, — сказал он далее, — сообщил инженер, краевед из Караганды Юрий Григорьевич Попов".

Я был рад прочитать эти строки и таким образом узнать, что Леонид Николаевич назвал мою фамилию в числе других читателей, откликнувшихся на книгу "Воздушные фрегаты".

В "Смертельной мошке" в центре повествования детали чисто приключенческо-юмористического плана. Корреспонденции же Леонида Мартынова тех лет насыщены богатым фактическим материалом о жизненном укладе аборигенов Балхаша, озеро он сравнивает с морем. Иссык-Куль, Ала-Куль перед Балхашом — просто малюсенькие водоёмчики. Берега его мало обитаемы. Забредают сюда охотники на цапель. Перья этих птиц идут на дамские шляпки. Скупают перья ташкентские спекулянты. Так было в 1926 году.

Мартынов особо подчёркивает богатства недр северного Прибалхашья. "Тамошние охотники делают себе дробь из серебро-свинцовой руды. Часто стреляют дичь дробью, на пятьдесят процентов серебряной".

Этот достоверный факт поэт впоследствии использовал в стихотворении "Корреспондент", написанном в 1927 году.

Абзац... Ещё отмечу:
Я в скалах обнаружил серебро. Туземцы бьют серебряной картечью
По дамским цаплям (сто рублей перо).

Будни новостройки Турксиба не заслоняли у писателя волнующих событий прежних лет. Им не упускается каждая, пусть даже самая ранняя и незначительная попытка человека утвердиться на пустынном Балхаше. Взгляд неутомимого странствователя проникает через распахнутую на все стороны гладь озера в просторы Центрального Казахстана. Читателям "Сибирских огней" в 1928 году он расскажет об одержимом балхашском робинзоне Амосове.

"На северном берегу и вовсе нет посёлков. Была только амосовская заимка. Амосов, Павел Григорьевич, межевой инженер, появился на Балхаше в 1917 году с какой-то экспедицией. Понравилось. "Балхаш — золотое дно, — сказал Амосов, — здесь надо наладить рыбные промыслы". Переселился сюда с семьёй, рабочими, завёл невода, начал ловить рыбу. Но, в общем, дела шли плохо — не было сбыта, не было подвоза хлеба. В 1920 году рыбалка была национализирована Каркаралинским уревкомом. Амосов из хозяина превратился в заведующего, в 1921
году он покинул Балхаш и умер где-то за Павлодаром".

Через четыре десятилетия я отправился по следам этой выписки. Инженер Павел Григорьевич Амосов действительно оказался человеком интересной судьбы. Я написал о нём очерк "Долгая память", который был впервые опубликован в журнале "Простор", а потом вошёл и в мою книгу краеведческих очерков "Каркаралинские узоры". Книгу я подарил Леониду Николаевичу. Ответным подарком с его стороны был сборник стихов "Земная ноша" (М., 1974) с такими приятными словами: "Дорогому Юрию Григорьевичу Попову в знак самых лучших чувств, Леонид Мартынов. 24.03.76".

Перелистывая корреспонденции Леонида Мартынова тех лет, ясно представляешь, что ему нравились люди смелые, люди первопроходцы. К числу их он относит и "творца мыла" Сарычева. В 1921 году, когда Каркаралинск испытывал затруднения с мылом, в забалхашские пески Сары-Ишик-Отрау был послан экономист Сарычев. Он оборудовал временный мыловаренный завод и начал варить мыло из рыбы.

Обращаюсь к карагандинским архивам. Фамилия Василия Ивановича Сарычева часто мелькает в делах экономического отдела Каркаралинского уездного исполкома. 28 августа 1924 года в Семипалатинске состоялась первая губернская краеведческая конференция. В. И. Сарычев прочёл на ней доклад о Балхаше. На следующий год очерк Сарычева "Озеро Балхаш в географическом, экономическом и этнографическом отношениях" был напечатан в "Записках Семипалатинского отделения русского географического общества". В своё время этот очерк был прочитан Леонидом Николаевичем и высоко им оценён. Как раз в Алма-Ате вышла и новая моя краеведческая книжечка "Каркаралинские находки", большую часть которой занимал документальный очерк "Дорога на Коунрад". Да и вообще всё содержание находок было связано со знаменательными событиями на северной прибалхашской стороне. Леонид Николаевич отреагировал царским подарком. Я получил первый том его собрания сочинений (М., "Художественная литература",
1976). Под своим портретом он начертал четыре летящих строки: "Юрию Григорьевичу Попову — вдохновенному следопыту. Леонид Мартынов. 12.06.77".

... И всё-таки ещё раз, уже на склоне своих лет, Мартынов напишет более подробно о том, как он был матросом, а вернее юнгой, Балхашской
экспедиции 1921 года. Об этом я узнал из последней, полученной в канун
Первомая 1979 года, открытки писателя, весьма немногословной: "Посмотрите номер четыре журнала "Октябрь". Леонид Мартынов. 25.04.79 г.".
Новелла порадовала моё сердце уже одним своим названием — "Балхашская экспедиция". Даже подумалось, что её появление в какой-то мере явилось результатом моих настойчивых посланий в адрес поэта. Впоследствии новелла была включена в новую книгу Л. Н. Мартынова "Черты сходства", которая увидела свет в 1982 году уже после его смерти.

Для меня новелла "Балхашская экспедиция" стала новым документом в части балхашских странствий поэта. Из запасников своей превосходной памяти Леонид Мартынов черпал новые факты и свежие детали о поездке 1921 года. Комментарии и примечания не повторяли ни в чём уже известную историю балхашских приключений шестнадцатилетнего омского юноши. Имена далёких энтузиастоворяков ожили на страницах журнала через 58 лет. В конце своего полуфантастического рассказа автор высказал надежду, что Балхашская экспедиция будет исследована и описана до конца. "Бывая после этого несколько раз на Балхаше, — пишет
Л. Н. Мартынов, — я и там не узнал ничего ни о судьбе трёх катеров экспедиции, ни о судьбе её участников. Может быть, больше знают и помнят
казахстанцы и, наверняка, карагандинский писатель-краевед Юрий Попов, который и напишет, о чём знает, надеюсь! Ему и книги в руки!".

В какой-то степени намеченное удалось выполнить. По крайней мере все
публиковавшиеся материалы об изыскателях двадцатых годов я обнаружил.
Правда, книги о делах первоисследователей не получилось, но зато в рассказе
я сохранил всю достоверность своего увлечения малоизвестной экспедицией.
Мне пока трудно провести параллель между степенью увлечённости Мартыновым тем или иным уголком Балхаша. Несомненно одно: вначале полюбилась необозримая южная кромка. Но был ещё северный берег — это граница новой, неведомой и, по рассказам прибалхашских казахов, по-своему интересной страны с волшебными горами Кокшетау. У горы Синюхи начиналось строительство ещё одной железной дороги "в хлебные рыжие степи и на угольную Караганду".

Но и здесь, вдыхая аромат Синих гор, Мартынов всё ещё будет вспоминать Прибалхашье, впоследствии отыщет родственные черты между этими двумя географическими провинциями. "Я оказался лицом к лицу с Синими горами, с их гранитами, покрытыми зелёными мхами и разноцветными лишайниками, такими же, если не более живописными, чем те, которые мне впоследствии довелось видеть и на верховьях Иртыша, и на горе Бектауата — Дед — Князь гор — в Прибалхашье".

Как карагандинцу, мне было вдвойне приятно узнать, что Мартынов ещё в 1929 году предсказал блестящее будущее степному урочищу Караганды. Из Кокчетава он на паровозе устремился на юг, снова к Балхашу, но на этот раз к его северным областям. "Весной строители поведут путь дальше на юг, чтобы приобщить к миру Карагандинский каменноугольный бассейн. Караганда до революции, в первобытных условиях разработки, давала около 30 миллионов пудов каменного угля. Запасы Караганды огромны. Правление Омской железной дороги полагает, что если
карагандинский уголь окажется качеством не хуже кузнецкого, дороги Западной Сибири и Урала перейдут целиком на снабжение этим углём".

Путешествие 1931 года на Балхаш со стороны Караганды — это особая страничка в жизни поэта, о которой, как я считаю, рассказать мог он сам, но почему-то не сделал. Мои многолетние попытки отыскать его корреспонденции, были безуспешны. Зато я обнаружил ценный очерк "Караганда" ("Наши достижения", 1931, 10-11), явственно связанный с Балхашом. Постоянно чувствовалась какая-то тайна, какой-то секрет, который поэт не решился раскрыть несмотря на мои настойчивые письма. Однажды, будучи в Москве в служебной командировке, а это был сентябрь-октябрь 1979 года, позвонил Леониду Николаевичу в надежде на встречу. Он снял трубку. Глухой голос. Замедленная речь.
— Извините, не могу вас принять. Остался без Нины Анатольевны...
Я выразил соболезнование. Леонид Николаевич промолчал...

Потом последовали отбойные гудки. Так снова я остался один на один с балхашской загадкой 1931 года. Вероятно, что-то мог знать признанный биограф поэта В. В. Дементьев. Но на моё письмо он не откликнулся.

Шли годы. Я добился публикации в алма-атинском журнале "Простор" (1983, № 9) своих исследований об омском странствователе. Продолжал изучать всё, что публиковалось о Л. Н. Мартынове. Но балхашская поездка расшифровке не поддавалась. Появился сборник "Воспоминания о Леониде Мартынове" (М., 1989). Получил его от одного из составителей "Юрию Григорьевичу Попову на добрую память о Леониде Николаевиче Мартынове. С уважением Г. Сухова-Мартынова, д. Степановское. 14.06.89".

Прекрасная книга, но сведений по моему направлению я в ней не обнаружил. Как не оказалось их и в таком строго научном исследовании омского литературоведа и писателя Сергея Николаевича Поварцова: "Надрекой Тишиной" (Омск, 1988). Книга была прислана мне в Караганду с доброжелательным автографом. И вот через десять лет, а шёл май 1998, новый подарок от С. Н. Поварцова. Это книга о поэте "Сын Гипербореи" (Омск, 1997) и тоже с автографом. Книга омских филологов сложилась в процессе Мартыновских чтений в Омске в мае 1995 года.
12 Мартынов Л. Н. Воздушные фрегаты. М., "Современник", 1930, стр. 204-205.
13Мартынов Л. Н. Грубый корм. М., "Федерация", 1930, стр. 52-53.

С. Н. Поварцов, он же и ответственный редактор издания, выступил с докладом "Вакансия поэта", где впервые ввёл в научный оборот обстоятельства ареста поэта в начале 1932 года. Но до этого Л. Н. Мартынов, как корреспондент газеты "Труд", отправился на Балхаш, где велось строительство рудника и медеплавильного завода. "Стал свидетелем жутких безобразий и всяческих издевательств над рабочими... В "Труде" разоблачения мои не были напечатаны, чрезвычайно холодно встретили меня и в "Известиях". Так прояснилось балхашское "белое пятно", о котором Леонид Николаевич предпочитал не вспоминать, чтобы не ворошить последовавшее затем преследование со стороны властей.

Зимой 1998/1999 годов в Российской национальной библиотеке я просмотрел и "Труд" и "Известия" за вторую половину 1931 года. Мартыновских корреспонденции не обнаружил. Неужели они и в самом деле оказались никому не нужными? Верить не хочется...

Но все ещё продолжается мартыновская балхашская эпопея 1921 года. Приобрёл сборник "Милая, обожаемая моя Анна Васильевна" (М., 1996). Книга о русской женщине А. В. Тимирёвой-Книппер, судьба которой драматичнейшим образом связана с именем адмирала А. В. Колчака. Удивительно, Анна Васильевна была хорошо знакома с руководством той балхашской экспедиции — Н Ф. Пешковым, Н. Н. Степановым, М. М. Комеловым и В. К. Книппером, за которого и вышла замуж. Образованнейшие люди, интеллигенты, что, кстати, отметил и Леонид Николаевич.
Всеволод Константинович Книппер (1882-1942) — инженер, строитель. Работал на железных дорогах и на строительстве гидросооружений.

Михаил Михайлович Комелов 1890 года рождения. Окончил Морской кадетский корпус. С 15 сентября 1915 года исполнял должность старшего флаг-офицера при штабе командующего флотом Балтийского моря. Личный адъютант Колчака.

Николай Николаевич Степанов тоже из морских офицеров. На его квартире в Москве была арестована А. В. Тимирёва 30 апреля 1925 года.

Никита Фёдорович Пешков (1887-1938) плавал старшим помощником капитана на "Варяге". Знал и А. В. Тимирёву и А. В. Колчака много лет. В 1925 году арестован за контрреволюционную деятельность на три года. Отправлен на Соловки. Потом лишён права проживания в ряде городов, умер от туберкулёза.

Молодой Мартынов вполне мог слышать от морских офицеров воспоминания о погибшем собрате — адмирале Колчаке. Совсем не случайно в 1922 году он создал стихотворение "Колчаку". В советской прессе оно известно как "Воздушные фрегаты" в сильно урезанном виде. Фактически за это "политическое
преступление" Леонид Николаевич впоследствии был выслан в Вологду.

... Письмо Наталии Никитичны Пешковой-Татарской, дочери руководителя балхашского отряда, поступило ко мне на исходе 1998 года. "Вы пишете о моём отце — Пешкове Никите Фёдоровиче... У меня есть журнал, где Леонид Мартынов вспоминает о Балхашской экспедиции, правда, достаточно кратко. Была бы Вам очень признательна, если бы получила более подробные сведения. Руководители экспедиции: Н. Н. Степанов (мой крёстный отец) и В. К. Книппер после смерти отца, до конца своих дней как могли помогали и заботились обо мне...".

Пока на этой ноте делаю паузу. До новых находок!
Балхашская летопись Леонида Николаевича Мартынова далеко не
исчерпана.

Юрий ПОПОВ, краевед, кандидат технических наук 100-летию со дня рождения Леонида Мартынова.

г. Караганда.
Нива.-2005.-№12.-С.66-74